Неточные совпадения
(Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] жбаны с рыльцами и без рылец, побратимы, лукошки, мыкольники, [Мыкольник — лукошко для пучков льна.] куда
бабы кладут свои мочки и прочий дрязг, коробья́ из тонкой гнутой осины, бураки из плетеной берестки и много всего, что идет на потребу богатой и
бедной Руси.
Сердитая
баба, в замасленной дерюге, прибила до полусмерти
бедную девчонку и ругала на все бока всех чертей.
Однако сделалось по-моему: на том же дворе, но в другом флигеле, жил очень
бедный столяр, человек уже пожилой и пивший; но у жены его, очень еще не старой и очень здоровой
бабы, только что помер грудной ребеночек и, главное, единственный, родившийся после восьми лет бесплодного брака, тоже девочка и, по странному счастью, тоже Ариночка.
В каких-нибудь два часа Привалов уже знал все незамысловатые деревенские новости: хлеба, слава богу, уродились, овсы — ровны, проса и гречихи — середка на половине. В Красном Лугу молоньей убило
бабу, в Веретьях скот начинал валиться от чумы, да отслужили сорок
обеден, и бог помиловал. В «орде» больно хороша нынче уродилась пшеница, особенно кубанка. Сено удалось не везде, в петровки солнышком прихватило по увалам; только и поскоблили где по мочевинкам, в понизях да на поемных лугах, и т. д. и т. д.
— Верно, такой
баба много есть. — Он даже плюнул с досады и продолжал: —
Бедный старик! Бросил бы он эту
бабу, делал бы оморочку да кочевал бы на другое место.
В сени (где некогда поцеловала меня
бедная Дуня) вышла толстая
баба и на вопросы мои отвечала, что старый смотритель с год как помер, что в доме его поселился пивовар, а что она жена пивоварова.
— Не поможет! не поможет, брат! Визжи себе хоть чертом, не только
бабою, меня не проведешь! — и толкнул его в темную комору так, что
бедный пленник застонал, упавши на пол, а сам в сопровождении десятского отправился в хату писаря, и вслед за ними, как пароход, задымился винокур.
Были нищие, собиравшие по лавкам, трактирам и торговым рядам. Их «служба» — с десяти утра до пяти вечера. Эта группа и другая, называемая «с ручкой», рыскающая по церквам, — самые многочисленные. В последней —
бабы с грудными детьми, взятыми напрокат, а то и просто с поленом, обернутым в тряпку, которое они нежно баюкают, прося на
бедного сиротку. Тут же настоящие и поддельные слепцы и убогие.
Когда же мой отец спросил, отчего в праздник они на барщине (это был первый Спас, то есть первое августа), ему отвечали, что так приказал староста Мироныч; что в этот праздник точно прежде не работали, но вот уже года четыре как начали работать; что все мужики постарше и бабы-ребятницы уехали ночевать в село, но после
обедни все приедут, и что в поле остался только народ молодой, всего серпов с сотню, под присмотром десятника.
И разъяренная
баба бросилась на
бедную девочку, но, увидав смотревшую с крыльца женщину, жилицу нижнего этажа, вдруг остановилась и, обращаясь к ней, завопила еще визгливее прежнего, размахивая руками, как будто беря ее в свидетельницы чудовищного преступления ее
бедной жертвы.
Посредник обиделся (перед ним действительно как будто фига вдруг выросла) и уехал, а Конон Лукич остался дома и продолжал «колотиться» по-старому. Зайдет в лес —
бабу поймает, лукошко с грибами отнимет; заглянет в поле — скотину выгонит и штраф возьмет. С утра до вечера все в маете да в маете. Только в праздник к
обедне сходит, и как ударят к «Достойно», непременно падет на колени, вынет платок и от избытка чувств сморкнется.
И готова товар свой бросить да бежать, а тут он ей и скажет: «Жалко мне тебя,
баба,
бедная ты,
баба, на тебе копейку, а дрянь эту мне отдай».
Кончив письмо, Лаптев лег в постель. От усталости сами закрывались глаза, но почему-то не спалось; казалось, что мешает уличный шум. Стадо прогнали мимо и играли на рожке, потом вскоре зазвонили к ранней
обедне. То телега проедет со скрипом, то раздастся голос какой-нибудь
бабы, идущей на рынок. И воробьи чирикали все время.
— И-эх, лей, кубышка, поливай, кубышка, не жалей, кубышка, хозяйского добришка! Будем пить, будем
баб любить, будем по миру ходить! С миру по нитке —
бедному петля! А от той петли избавишься — на своих жилах удавишься…
Всегда у них теплая хата,
Хлеб выпечен, вкусен квасок,
Здоровы и сыты ребята,
На праздник есть лишний кусок.
Идет эта
баба к
обеднеПред всею семьей впереди:
Сидит, как на стуле, двухлетний
Ребенок у ней на груди...
— Здорово, небого! [
Бедная. (Прим. Н.В. Гоголя.)] — обыкновенно говорил он, отыскавши самую искалеченную
бабу, в изодранном, сшитом из заплат платье. — Откуда ты,
бедная?
— Знамо, уж какая тут подмога —
баба с ребятенками… — сказал, вздыхая, толстоватый ярославец: — Эка, мужик
бедный, право…
Тройниковых было еще четверо, кроме Дутлова; но один был староста, и его госпожа уволила; из другой семьи поставлен был рекрут в прошлый набор; из остальных двух были назначены двое, и один из них даже и не пришел на сходку, только
баба его грустно стояла позади всех, смутно ожидая, что как-нибудь колесо перевернется на ее счастье; другой же из двух назначенных, рыжий Роман, в оборванном армяке, хотя и не
бедный, стоял прислонившись у крыльца и, наклонив голову, всё время молчал, только изредка внимательно вглядывался в того, кто заговаривал погромче, и опять опускал голову.
Мы уже видели, что
бедная женщина сильно не приходилась по нраву новой родне своей; неволя, с какою попала она замуж за Григория, имевшего в виду другую, богатую, «здоровенную»
бабу, была одною из главных причин всеобщей к ней ненависти.
Долго, долго всё селение
Волновалось в этот день.
Где гроши какие медные
Были спрятаны в мотках,
Всё достали
бабы бедные,
Ходят в новеньких платках.
Две снохи за ленту пеструю
Расцарапалися в кровь.
На Феклушку,
бабу вострую,
Раскудахталась свекровь.
А потом и коробейников
Поругала
баба всласть:
«Принесло же вас, мошейников!
Вот уж подлинно напасть!
Вишь вы жадны, как кутейники.
Из села бы вас колом...
В праздничные дни сгоняли после
обедни крестьянских девок и
баб на лужок перед домом для хороводов и песней.
Ну, отступилась, послушалась меня. Стала уезжать, подошла ко мне прощаться, обняла… «
Бедный ты!..» Ребяток обнимать заставляет. «Что ты? — говорю. — Не скверни младенцев. Душегуб ведь я…» Опасался признаться, что детки и сами греха моего забоятся. Да нет, поднесла она маленьких, старшенький сам подошел. Как обвился мальчонко вокруг шеи моей ручками — не выдержал я, заревел. Слезы так и бегут. Добрая же душа у
бабы этой!.. Может, за ее добрую душу и с меня господь греха моего не взыщет…
Да ведь это срам бедному-то человеку за богатой
бабой ухаживать да еще самому тратиться.
Тут начинаются страдания
бедной Надёжи, которую на смех подымают многие, а пуще всех жена Ивана,
баба бойкая и бесстыжая.
Когда Марфа стала подходить к дочернему двору, она увидала большую толпу народа у избы. Одни стояли в сенях, другие под окнами. Все уж знали, что тот самый знаменитый богач Корней Васильев, который двадцать лет тому назад гремел по округе,
бедным странником помер в доме дочери. Изба тоже была полна народа.
Бабы перешептывались, вздыхали и охали.
Как только
обедня кончилась, выхожу я из церкви; вижу, впереди идет сельский мужик, по прозванию «братик»; поговорку он, знаете, эдакую имел, с кем бы ни говорил: с барином ли, с мужиком ли, с
бабой ли, с мальчишкой ли, всем приговаривает: «братик»; а мужик эдакой правдивый: если уж что знает, так не потаит, да и лишнего не прибавит.
Но всего внятнее явилась ему та
бедная, грешная
баба, о которой он уже не раз грезил во время болезни своей, — представилась так, как была тогда — в лаптишках, с костылем, с плетеной котомкой за спиною и в рубище.
Старшая из детей этой
бабы уже понимала нужду своего
бедного житья и говорит...
Лет десять ему было уж, Микитушке, как родитель его, наскучив одинокой жизнью и тем, что в его богатом доме без
бабы пустым пахло, без прямой хозяйки все лезло врознь, — вздумал жениться на
бедной молоденькой девушке.
Накануне еще
бабы и девки покончили яровое, а после
обедни, обвив серпы молодою соломой, а иные остававшимися на полях и лугах цветами и высоко держа те серпы над головами, гурьбой повалили на барский двор.
Кроме обычных посетителей и просителей, нынче еще особенные: первый — это бездетный, доживающий в большой бедности свой век, старик крестьянин; второй — это очень
бедная женщина с кучей детей; третий — это крестьянин, сколько я знаю, достаточный. Все трое из нашей деревни, и все трое по одному и тому же делу. Собирают перед Новым годом подати, и у старика описали самовар, у
бабы овцу и у достаточного крестьянина корову. Все они просят защиты или помощи, а то и того и другого.
Его недавно женили на Варваре, которую взяли из
бедной семьи; это
баба молодая, красивая, здоровая и щеголиха.
Бледный, испуганный Юрик едва держался в седле… Вот мимо него быстро, как молния, промелькнула роща… Вот виднеется вдалеке деревня… вот синеет большая запруда, где
бабы полощут белье. И все это лишь только покажется, тотчас же пропадает из вида благодаря его бешеной скачке. А конь несется все быстрее и быстрее… Уже голова начинает кружиться у
бедного мальчугана, руки, схватившиеся за гриву, слабеют с каждой минутой… Вот-вот сейчас они, обессиленные, выпустят гриву Востряка…
Вот мое завещание. Его писал Степа.
Бедный мальчик писал и плакал… точно
баба. А я улыбалась… Мне ни капельки не страшно. Во мне так много любви, что дико было бы думать о себе, да еще в такую минуту…
"
Бедная, безумная, глупая
баба!" — повторяла я вплоть до пятого акта.
Бедная кормилица! Сколько слез пролила она за это время! Мальчик не обращал на нее никакого внимания: простая русская
баба не стоила того!
— Когда эта подлая
баба желала смерти этой
бедной, ни в чем неповинной девочке-сиротке, я едва удержался, чтобы не броситься и не поколотить ее.
Ты ведь мать Фалалея; ты
баба внучков своих Вирины и Витта, маленьких,
бедных детей…